«ВЕСТИ» 8 апреля 2002 г
Ольга РОМАНЦОВА Влюбленные палачи

Питерский театр "Комик-трест" показывает в Москве нечто среднее между клоунадой и драмой, где рыцари в белых колпаках пластмассовыми мечами отрубают голову королеве.

          Тот, кто попытается определить жанр "Белой истории" Вадима Фиссона (театр "Комик-трест" из Санкт-Петербурга), сразу окажется в затруднительном положении. В отличие от обычного спектакля, актеры здесь изъясняются, в основном, междометиями и неопределенными звуками, изредка вплетая жаргонные словечки. Но зрителю все понятно: пластика актеров предельно выразительна, они используют приемы пантомимы, акробатики, современного танца и клоунады. Актеры мгновенно находят контакт с публикой, по сцене летают мыльные пузыри, будто в "SnowShow" Вячеслава Полунина. Но "Белая история" все равно не похожа на представление клоунов. В общем, специально для таких работ и придумана номинация "новация".
          Театр "Комик-трест" организован в Санкт-Петербурге всего несколько лет назад. Его руководитель Вадим Фиссон вместе с актерами ищет новые театральные формы в той области, где другие режиссеры обычно чувствуют себя полными профанами. Он пытается опровергнуть расхожее мнение, что драматические актеры никогда не смогут по-настоящему овладеть клоунадой и выстраивает свои спектакли в пограничной зоне между клоунской эксцентрикой и драматическим искусством.
          Сначала Фиссон старался не отрываться от реальности. Герои его спектакля "Second hand" внешне напоминали бомжей, жили в картонных ящиках где-то на свалке, вытаскивали из кучи мусора заинтересовавшие их предметы и разыгрывали эксцентрические этюды.
          В "Белой истории" от бытовых подробностей не осталось и следа. Действующие лица новой постановки - королева какой-то сказочной страны, молоденькая принцесса (обеих героинь играет Наталья Фиссон), а также рыцари женихи-авантюристы, палачи и бродячие артисты. Все мужские роли делят между собой Игорь Сладкевич и Николае Кочев. На пустой сцене почти нет декораций, актеры обходятся минимумом реквизита. Стоит королеве надеть верному оруженосцу на голову красный капюшон - и он готов играть роль палача. Потом скидывает капюшон, берет в руки меч и возвращается к прежней роли.
          В "Белой истории" влюбляются, претендуют то на сердце повелительницы, то ее дочери, проводят поединки и рыцарские турниры, устраивают выборы и государственные перевороты, безжалостно казнят самозванку. События на сцене напоминают фрагменты исторической хроники какого-нибудь государства, разыгранные в стиле комикса. Внешне участники любовных и политических интриг очень похожи на клоунов. Голову королевы украшают корона и развевающиеся седые космы, один рыцарь носит белую шапку, похожую на буденовку, другой - белый колпак, они размахивают пластмассовыми мечами и пронзительно верещат.
          Все носят белоснежные одеяния (видимо из-за них спектакль получил название "Белая история"), но слово "белоснежный" прозвучит здесь не совсем точно. Оно вызывает ассоциации с чем-то бесплотным и возвышенным. В героях "Белой истории" возвышенности не больше, чем в персонажах мультфильма "Астерикс и Обеликс", по недоразумению впутавшихся в исторические конфликты.
          В событиях из жизни сказочного государства то и дело мелькают узнаваемые детали, порой возникают параллели с современной политической ситуацией. Актеры стараются вовлечь зрителей в игру. В финале, когда принцесса, претендовавшая на трон, ждет казни, публике предлагают участвовать в интерактивных выборах. Поднимешь большой палец кверху - "Белая история" завершится комическим финалом, опустишь вниз - закончится трагически. В ответ поднимается целый лес рук.
         В результате, актеры играют оба варианта, демонстрируя зрителям, что разница между трагическим или комическим исходом событий в жизни часто бывает минимальной. В трагической версии принцессе отрубают голову (из ее ладоней катится серебристый мячик), и она машет руками, как крылышками, изображая душу, отлетевшую от тела. В комическом ей тоже отрубают голову, а потом устраивают шоу с цветомузыкой и летящими мыльными пузырями.
          Возможно, на Западе есть театры, похожие на "Комик-трест". В России их невозможно сравнить ни с одним из театров - у нас в таком стиле пока не работает никто.

«НОВАЯ ГАЗЕТА» No 25 8 апреля 2002 г
Елена ДЬЯКОВА Секвестр внутреннего голоса.

       Петербургскому театру «Комик-Трест» – десять лет. При рождении он прославился спектаклем «Чушь во фраке» (1992). А его прима Наталья Фиссон – родом из полунинских «Лицедеев» (сие упоминается в пресс-релизах, но в пресс-релизы можно и не глядеть, тут достаточно посмотреть на сцену).
       В середине 1990-х «Комик-Трест» работал в Германии, но вернулся на брега Невы. Сейчас режиссер Вадим Фиссон и три актера возят по всей Европе свои гротескные, бессловесные, очень качественные спектакли-пантомимы, идеальные программы для идеальных кабаре – «Сэконд хэнд», действо о выживании трех масок-бедолаг в Петербурге 1990-х, кабаре «Нафталин» – кривое зеркало «Кривого зеркала» и прочих волшебных петербургских театриков Серебряного века, «программу для проведения презентаций «Адреналин» (да-да! Так они ее и позиционируют! А на сайте перечисляют, на каких крупных презентациях «ее работали»). И последнюю премьеру — «Белую историю». Спектакль награжден «Золотым Остапом» и выдвинут на «Золотую маску» в номинации «Новация». (Наталья Фиссон выдвинута в номинации «Лучшая женская роль»).
       Вот где-то между «Остапом» и «Маской», венецианской Пьяццей и усмешкой сына турецкоподанного. В этом диапазоне. Точнее не определишь…
       
       Над сценой – синий широкий плащ зимнего вечера. Медная литавра луны на синеве. Белый холм, крытый волнами шелка, золотой лыжней канители. Черная ветряная мельница у подножия. Белый готический замок с огнями в окнах – на вершине шелкового холма. Идет снег – радужные мыльные пузыри.
       Все приходит в движение, точно завели механическую шкатулку редкостной красоты. Холм – не холм, а плащ сгорбленной Старой Королевы (Наталья Фиссон). Готический замок – навершие ее посоха. Луна – дворцовый гонг, а игрушечную мельницу отшвырнут в кулисы, наподдав пяткой: в замке царит патриархальный геронтологический бардак, все ветшает под напором новых времен, не пытаясь тягаться с их драйвом, напором площадного шоу. Свою мирную скверну здесь запирают за коваными воротами: все по-задушевному, как привыкли.
       Впрочем, как и предлагалось в афише «Комик-Треста», мы честно пытаемся извлечь из пантомимы свой адресный смысл. Не факт, что он там есть.
       Санкт-Петербург — историческая родина глокой куздры и дыр бул щур убещура. Герои «Белой истории» говорят на их языке, усохшем до всхлипа, до смешка и визга, до эсперанто Бома и Бима: «Ой-е-ешеньки… Help! Help!». Это ясно всем. Тем более что вышеприведенный монолог говорит ласковый убийца исподтишка над телом жертвы.
       …А с каких это пряников мы готовы принять всерьез клоунскую смерть?
       Старую Королеву сопровождают Канцлер (Николай Кычев) и Коннетабль (Игорь Сладкевич), или, если угодно, Плут и Силач, или Арлекин и Пьеро. Королева – в чудовищном седом пухе парика, с обвислыми щеками и мутным взглядом, в широчайшем изысканно-лоскутном белом кринолине на фижмах. На груди, на цепи, — знак власти, медальон с гербом, монаршья панагия. Она же – королевская фляжка. Во фляжке – ром.
       Поэтому Королеве мешает марширующий вокруг Ее Величества почетный караул…
       Кроме Старой Королевы, в замке обитает рыжая Принцесса-клоунесса с нашлепками на щечках. Она пытается вприпрыжку ковылять в ногу с веком, произнести речь с готического балкона, усеянного микрофонами телекомпаний. Но увы – Принцесса не может выговорить и слова: ее не обучали Связям с Общественностью.
       Она влюбляется в Рок-Звезду в голубом парике и синем фраке с орденскими звездами, смесь Майкла Джексона и Крошки Цахеса. Принимает в дар розочку (искусством Связей с Местной Общественностью Рок-Звезда владеет вполне). Трубадур отбывает дальше в рамках турне. Жалобно взвизгивая, Принцесса глядит в кулисы…
       Берет себя в длани. И властным королевским жестом отсекает розочке голову.
       Интриги, поединки на мечах, отравления, казни, печальная, почти предсмертная прогулка Старой Королевы под белым кружевным зонтом, под снегопадом радужных пузырей...
       Спектакль на редкость красив. Мастерски рассчитан в каждом жесте, в любой сцене как бы ни ложился пасьянс трех белых, гротескно костюмированных фигур.
       Спектакль словно с кривой усмешкой мима, мага и интригана очищен не только от слов, но и от внутренней тонкости смысла. Можем, но не хотим, ребята… Бру-га-га!
       «За отчетный период с 1991 по 2001 год кривая роста хлопков публики, оваций и взрывов смеха после каждого выступления выросла экспоненциально (см. График)(пырдон, График утерян)... Духовные дивиденды на вложенный капитал потенциального инвестора составили до 1500% хиханек и хаханек годовых …», — пишет изысканный петербургский театр на своем сайте www.comic-trust.com.
       Важнейшее послевкусие «Белой истории»: это кривое зеркало – кривое в квадрате. Они, кажется, играют так, как будто они – придворные шуты зрителя. Не среднего зрителя. Не универсального зрителя. А – человека функционального для России 2002 года – Светлого Человека Будущего, профессионала-трудоголика, усеченного шестидесятичасовой рабочей неделей до потери самых тонких, разветвленных и причудливых нервных окончаний. Они ему и не нужны. И не их должен щекотать смех.
       Эти четверо подчеркивают на сайте: мастерство актеров «Комик-Треста» «отточено секвестром и дефолтом». Можете не рассказывать… Но все кажется: каждый из них явно пострадал не от секвестра и не от дефолта – а от Поэта, живущего внутри и плохо совместимого с экспоненциальным ростом рабочей недели и проч.
       И вот – Поэт казнен. Как розочка, символ обманутых надежд дуры-Принцессы.
       Это многих славный путь. Именно этим зеркалом «Белая история» обернута в зал.
       «Dead can dance…» – гремит музыка спектакля. Смерть может танцевать, кто бы сомневался… Зритель бормочет переделанные стихи Ходасевича, самого неудачливого из русских парижских фельетонистов 1920-х годов (жизнь была сурова, а проза Ходасевича не веселила читателя и не имела должного сбыта): «Им лиру ангел подает, им мир прозрачен, как стекло, а мы сейчас разинем рот пред идиотствами Шарло». Разинули.
       Зритель при этом знает, что «им», сметенным поступью прогресса, уже лет десять никто ничего не подает. Даже ангел лиру. Даже по пятницам. Но вот смотришь спектакль — безупречный, как конфетный фантик ручной работы. И тоскуешь…
       «Лучше смеяться над нами, чем плакать над собой!» – пишет театр «Комик-Трест».
       У-у, какие хитрые: когда над ними смеешься – над собой и плачешь.

«ПЕТЕРБУРГСКИЙ ТЕАТРАЛЬНЫЙ ЖУРНАЛ» N9 26. 2001 г
Мария СМИРНОВА-НЕСВИЦКАЯ  Праздник всегда с нами или с ними?

«Белая история». Петербургское Театральное Товарищество «Комик-Трест» на сцене «С-Танция» ДК им. 1-й Пятилетки. Режиссер Вадим Фиссон, художники Т. Тараканова, Н.Слободяник, М.Лукка, А.Мохов, Т. Морозова.

          Гамлет, помнится, говорил: звезды так же мало заботятся о королях, как и о прощелыгах. Пожалуй, зритель, которому довелось посмотреть «Белую историю», не согласится с гамлетовским утверждением — в этом спектакле есть и звезды, и короли (вернее, королевы — две, большая и маленькая), и прощелыги, и все они трогательно и усердно заботятся друг о друге: прощелыги, воображающие себя рыцарями, — о своей королеве, королева — о своих рыцарях и о звездах, собирая их в корзиночку или рассаживая по небосклону... И звезды, в свою очередь, явно не остаются в долгу. Звезды явно благоволят к населению маленького королевства...
        Гамлетовская философичность здесь тоже присутствует, только выраженная не с помощью обманчивых «слов» (поет. З раза), а с помощью всех других возможных средств, подвластных театру.
          На сцене — заснеженный мирок, игрушечный зимний пейзажик, напоминающий своей милой сентиментальностью предрождественские витрины старой Европы: замок с башенками на горе, мельница с крутящимися крыльями, маленькие сугробы, покрытые блестками...
          Что-то из детских воспоминаний, когда лежишь с ангиной и тебе читают книжку — музыка Андерсена, иллюстрации Дроссельмейера... Или наоборот? Точно не вспомнить... Вспоминать и некогда, потому что сейчас этот белый мирок вздрогнет и из сугроба на небеса выскочит луна — латунный звонкий подносик. Еще через мгновенье снег, покрывающий всю сцену, окажется атласным шлейфом невероятного платья главной героини, горушка в центре окажется самой главной героиней, замок с башенками - навершием ее скипетра, а холмики и прочие неровности ландшафта - двумя героями весьма внушительных размеров — это как же они здесь помешались?
          С самого первого взгляда на сцену и с первых же звуков музыки, сопровождающей спектакль, возникает ощущение, что это — сон из детства, где перепутались страшилки гофманских сказок с высокой температурой, но где царит детская уверенность, что Новый год и подарки обязательно, точно будут, - и это ощущение не покидает уже до конца спектакля... Именно поэтому люди, побывавшие однажды на представлении театра «Комик-Трест», становятся страстными их поклонниками и фанатами, приходят смотреть спектакли по многу раз, пишут письма, дарят смешные подарки. Современный театр ведь редко оправдывает предчувствие праздника, скорее наоборот... А тут праздник будет точно, сто пудов.
          ...В белом-белом поле... с белым-белым снегом... в белом-белом замке жила белоснежная снежная королева... Ой! Но позвольте! Какая-то она оплывшая, шибко смахивает на подтаявшую снежную бабу, периодически теряет свою бесценную стать, прихлебывая украдкой из позолоченной изящной фляжки, украшающей пышную грудь. Королева страдает от оглушительного топота исполнительных часовых, убежденных в том, что качество службы находится в прямой зависимости от громкости производимых сапогами звуков. Королева пытается добиться тишины, а ведь борьба со своими подчиненными всегда отнимает столько сил... Но вот наконец желанная тишина наступила. Королева достает из складок своего необъятного костюма маленькую музыкальную шкатулочку.. Из такой шкатулочки полагается звучать нежным звукам Вивальди... Но из шкатулочки с пугающей внезапностью — и вопреки нашим ожиданиям - раздаются бодрые ноты «Интернационала».
          «Вопреки ожиданиям» - это прием, который используют актеры в своих реакциях, это прием, на который опирается режиссура как на постановочный принцип построения действия. Разрушение стереотипа, уход от «нормального», привычного, ожидаемого хода событий — это не только творческий и сценический метод, это — способ мышления, миропонимание, неназойливая, недостаточно внятная философия, отличающая все спектакли этого театра.
          Художественный язык, на котором и без слов понимают друг друга создатели «Комик-треста» и их зрители, трудно поддается определению - такой плюрализм жанров - возможно всё и в любых амплитудах: гротеск и наив, балет и рэп, мелодрама и фарс, физика и лирика, буффонада и пантомима, абсурд и глубокий смысл, интеллектуальные цитаты из западного кино и простота балагана, ревю и эстрада, трюки, цирк, куклы, люди, львы, орлы и куропатки — словом, все....
          И все это вышеперечисленное многообразие органично и без видимых «швов» периодически – и вовремя! – соединяется с карнавальной смеховой культурой, не признающей рампы, дистанции между актером и зрителем, утверждающей ПРАЗДНИК как форму жизни, а в русской традиции (где уже немцу смерть) - это скоморошество, шутовство, игровая свобода календарных обычаев и всенародной гулянки. Только у театра «Комик-Трест» этот принцип обогащается еще опытом и атрибутикой хеппенинга, а также постоянной готовностью к импровизации и розыгрышу, то есть определенной настройкой мозгов творить, а не только интерпретировать — сегодня они это называют черной клоунадой, и уж в этом жанре у них равных нет.
          Это они, гении синтетизма, маргиналы-профессионалы, управляют стихиями тотального всепроникающего театра-жизни: рыжая блистательная красавица с трагическими глазами, высший тип женщины – клоунесса –Наталья Фиссон и два ее компаньона, верных рыцаря, каждый со своей устоявшейся ролью в трио, и каждый - неповторимая индивидуальность на площадке. Игорь Сладкевич, умный, хитрый, легкий, эксцентричный Арлекин, его хобби - быстро делать пакости. Николай Кычёв, длинный, лиричный, добрейший и нелепейший Пьеро, виртуозный танцовщик, его хобби - не делать пакостей, и лучше медленно. Это они с волшебной скоростью меняют свои облики и дружат со всеми музами без исключения... Это их охранники не пускают на их же собственное представление, потому что они переоделись «простым народом», это они предлагают в канун Рождества купить лысую ободранную елку, украшенную старыми обертками от конфет, - и выстраивается очередь желающих, это они сопровождают официальные презентации высокохудожественными «скандалами», запоминающимися на всю жизнь. «Белая история» - спектакль, где три актера населяют маленькое раблезианское королевство огромным количеством персонажей и где, как и у Рабле, нет места канону. Зато, как и у Рабле, бессмертная душа и мудрая философия таятся в анекдоте, в парадоксе — старая испитая королева должна опохмелиться, рука ее тянется к бокалу с вином, но страшный голос с небес грозно предупреждает: «Не пей вина, Гертруда! Вино отравлено!» Мучительная, нечеловеческая борьба отражается на физиономии синюшной Королевы. Но искушение оказывается сильнее страха смерти. Э! - с русской бесшабашностью решает Королева, хлопает вожделенный кубок и — как это часто случается с пьяницами — побеждает в поединке с небесами! Остается даже очень жива, даже ловит свой положенный кайф. А параллельно еще и молодеет - превращается в свою собственную наследницу, хорошенькую рыженькую принцесску, наивную, но перспективную и быстро обучаемую по части управления государством. Стоит ей только лишь чуть-чуть примерить корону, как уже приветственные крики толпы не дадут покоя. И у этой рыженькой пластика все время меняется - вот она изображает хорошую девочку: поза как на средневековом парадном портрете, головка откинута, ручки изящно сложены, но темперамент не позволяет так высидеть долго, и она вертится — сущая обезьяна, секунда, миг - вспоминает, что на нее смотрят, - и она опять образец благопристойности, еще секунда — и она опять «вываливается» из «парадного портрета», чтобы нырнуть в натянутое верными слугами «море», обдав зрителей настоящими брызгами. Или церемонно приветствовать заморского гостя на рыцарском турнире и потом беспомощно удивляться - куда это он исчез, неужели его так напугала пукающая огнем лошадь?
          «Белая история» необычна для театра еще и тем, что актеры с начала и до конца спектакля играют в масках своих персонажей, в масках - в буквальном смысле, на их лицах полумаски. Это решение скрыть физионо­мическую игру актеров мне кажется несколько жестоким — я признаюсь в любви ко всем актерам этого театра и обожаю их лица, их мимику, их гримасничанье, их индивидуальные и неповторимые черты. Но, надо признать, эти толстенькие носы и щечки решительно подтягивают зрелище к единой пластической теме, и в силу этого набор сцен и эпизодов, который не связан единой смысловой линией, приобретает стилистическую и образную целостность. Что - чрезвычайная редкость в представлениях подобного рода, где концертное механическое соединение отдельных номеров обычно и не пытается представиться «спектаклем».
          В «Белой истории» эта традиционная «винегретность» скрадена, преодолена, чему, я полагаю, немало способствовали и художники - их в этом спектакле пятеро и все известные и интересные. Не знаю, как они делили между собой сферы влияния, но их количество радует, а результат их совместных усилий радует глаз. Остроумно и любовно придуманы и исполнены костюмы (художник-технолог Т.Морозова) — а костюмы и реквизит здесь должны быть такими, чтобы с ними можно было «идти в разведку», нужна гарантия, что не подведут в момент работы, в момент трюка. Пространство не «утяжелено» излишними деталями, смотрится легким и послушным, и в этой среде остроумной и смешной предстает «война оранжевого и белого». Музыка (Dead Can Dance), стилизованная под средневековые песнопения, иногда перебиваемая жизнерадостными криками Рики Мартина, тоже успешно работает на идею «раблезианского мира».
          Универсализм и тренированность этих актеров вне обсуждений — они с легкостью справляются с любой сценической задачей, они проникают и одновременно существуют в нескольких сферах театрального образного пространства, но главное все же в том, что они творят свою реальность, свой жанр: сквозь траги­комическую остроту, игрушечную агрессию, сквозь иронию «культурных ассоциаций» — отчетливо видны трогательные, грустные и настоящие их лица, лица наших современников, НАШИХ КЛОУНОВ.

"PULSE" 11 мая 2001                 
 Татьяна МОСКВИНА Белая история

Театральное товарищество «Комик-трест»
Постановка: Вадим Фиссон
В ролях: Наталия Фиссон, Николай Кычёв, Игорь Сладкевич

          Фиссонов у нас хорошо знают и нежно любят: маленькая отважная труппа клоунов давно навострилась делать обаятельный «театр из ничего»: без пьесы и почти без слов, без сюжета и «главных ролей», без пошлостей и без агрессии, без сложных трюков и коньюктурного зубоскальства.
          В новом их спектакле из череды атмосфер и крошечных «кусочков игры» создано целое «белое царство», большой и забавный творческий мир. Здесь живут старая злая королева, законченная алкоголичка и любопытная юная принцесса (обе двое – Наталия Фиссон), а также огромное население из стражников, рыцарей, странников, палачей, придворных и заезжих принцев (все это – Николай Кычёв и Игорь Сладкевич). Белое царство живет бурно и бестолково, события несутся на всех парах, выдумок вполне хватает на два действия, музыка подобрана с большим вкусом, затейливое оформление кажется нешуточно богатым. Клоунесса Фиссон, как всегда, прелестна. 
          Среди нарядных насмешек «Белой истории» вдруг попадаются изящно выполненные «грустинки» - а это уж для петербургской клоунады, как изюм в булочке, обязательно.           

"КОММЕРСАНТЪ" (040) 6 марта 2001  
Михаил ТРОФИМЕНКОВ Обыкновенное чудо соткано из мыльных пузырей  

       2-4 марта на альтернативной сценической площадке "С'Танция" в ДК им. Первой пятилетки театральное товарищество "Комик-трест" представило спектакль "Белая история", премьера которого недавно состоялась в Германии.       
       В современной пантомиме "Комик-трест" занимает срединное положение между некогда эзотерическим "Деревом" и истаскавшимися по новогодним праздникам "Лицедеями". Середина в искусстве бывает золотой. Режиссер Вадим Фиссон наследует традициям балагана в лучшем смысле слова, создавая зрелище, в равной степени интересное и взрослым, и детям, в равной степени философское и ерническое, опровергающее расхожее мнение "что русскому здорово, то немцу смерть".
       Казалось бы, в применении к пантомиме трудно говорить об уровне драматургии -- слишком отличны ее выразительные средства от средств драматического театра, -- но "Белую историю" мог бы написать на языке глухонемых умнейший сказочник Евгений Шварц. Казалось бы, невозможно назвать спектакль, сыгранный всего лишь тремя актерами -- Натальей Фиссон, Николаем Кычевым и Игорем Сладкевичем, густонаселенным, но, меняя обличия с нечеловеческой быстротой, они действительно населяют свое белое королевство бесчисленными и разительно непохожими друг на друга персонажами. Казалось бы, невозможно спасти от пошлости апелляции к актуальной политической культуре, но кустистые микрофоны и брежневская жестикуляция королевы просто-напросто ставят современность в контекст вневременной "политической сказки". Казалось бы, что может быть банальнее мыльных пузырей, но они скрывают в финале от зрителей сцену, как пронзительная метафора бренности бытия.
       Итак, королевство, умещающееся целиком, со снежными полями и уютными домиками, на мантии королевы, подагрической, пьющей, ироничной самодурки, внезапно насвистывающей, как знаменитый мобильник Ларса фон Триера (Lars Von Trier), невесть откуда залетевшую мелодию "Интернационала". Королевство со взбалмошной принцессой; полисексуальными женихами-авантюристами; огнедышащими конями-скелетиками; стражниками, привычно имитирующими незримый бой с незримыми врагами; приблудными вольнодумцами, то ли менестрелями, то ли хиппарями. Со своими войнами, игрушечными, но завершающимися, как в "Ланселоте Озерном" (Lancelot du Lac), знаменитом фильме французского классика Робера Брессона (Robert Bresson), смятыми, как консервные банки, телами рыцарей. И, конечно же, со своим палачом, на роль которого сгодится любой, кто укроется под красной маской. Со своими подданными -- зрителями, которые должны быть готовы и получить по голове надувным мечом, и разбогатеть, подбирая монетки, щедро кидаемые в зал слегка маразмирующей самодержицей. Сидевшая рядом с корреспондентом Ъ девятилетняя Анисья насобирала аж два с полтиной. А еще говорят, что искусство не способно помочь в решении простейших житейских проблем! Другая же зрительница яростно вырвала из рук своего спутника брошенный со сцены бутафорский косяк: от греха подальше.
       В спектакле есть своя доминанта, примиряющая все возможные противоречия: цвет. Спектакль действительно белый: белизна костюмов, выгодно мерцающих на фоне темного бархата, акцентируется внезапными и резкими вторжениями цвета. Цвета, впрочем, быстро изгоняемого из хрупкого, как радужные мыльные пузыри.

«ЭКРАН И СЦЕНА» №41-41, ноябрь 2001 г
Елена ГОРФУНКЕЛЬ Фиссоны.

          Что не удается назвать привычными словами, называют новыми. Так и "Комик-трест" хорошо бы назвать "фиссонами". То есть движением со свистом, парадом и фокусами, колотушками для зрителей и небывалыми фасонами и масками. Комедийные театры бывают разными, а этот петербургский, маленький, с труппой в три человека, уже претендует на свое собственное комедийное место под солнцем. Место в прямом смысле они нашли под боком у Мариинки, за Крюковым каналом, во Дворце культуры имени Первой пятилетки, то есть во дворце, с одной стороны, освященном театральным прошлым (это была одна из главных гастрольных площадок в Ленинграде), а с другой стороны, за годы перемен совершенно потерявшим хоть какое-то, определенное назначение, поскольку ни пятилеток, ни гастролей больше нет, а клубы, казино, бары и дискотеки меняют адреса очень часто.
          Если подняться по боковой лестнице дворца на третий этаж, то в зальчике, сохраняющим кирпичную кладку стен и металлические крепления потолка, можно увидеть, как фиссоны играют "Белую историю", первую премьеру в этом доме-флигеле. Это далеко не первый спектакль "Комик-треста", но переход от предшествующего - "Сэконд-хенда" к "Белой истории" - совпал с территориальными приобретениями и с организацией сообщества под названием "С-танция". Станция и танцы объединили несколько не­драматических, нетрадиционных петербургских коллективов, среди них "Комик-трест" в точности выполняет эту программу: станция - темы спектаклей, а танцы -род пантомимы, которой тема раскрывается. "Комик-трест" ведет свое начало из театрального института Петербурга (ныне Академии), его лидер, художественный руководитель - Вадим Фиссон, единственная премьерша - Наталья Фиссон, ее незаменимые партнеры - Игорь Сладкевич и Николай Кычёв. Надо сказать, что при минимуме исполнителей, "Комик-трест" культурно оснащен и сценографией, и костюмами, и музыкой, так что над историческими комик-миниатюрами трудился хороший коллектив.
          Конечно, можно было бы ограничиться утверждением, что "Комик-трест" - клоунская антреприза со спектаклями-концертами. Однако их спектакли, хотя и состоят из отдельных номеров-сцен, все-таки имеют сюжет, ему подчинены все номера, и сюжет этот не исключительно смеховой природы. Фиссоны, посмею это предположить, публицистические клоуны. Не сатирики, а некие умные клоуны со своим кругозором и точным взглядом на положение вещей - в настоящем и прошлом. Сравнительно недавно, в "Секонд-хенде" троица персонажей-дуралеев обитала среди обвала "гуманитарной помощи", обрушившейся на нас десять лет назад. Они не жаловались, не раздражались, не разоблачали, они показывали, как мы приспосабливаемся ко всему и оставаясь веселыми и наивными среди рек из фольги и картонных берегов. Фиссоны живут в реальном мире, в отличие от большинства клоунов наших дней, которые не от мира сего. Фиссоны совершенно от мира сего.
          "Белая история" - это почти настоящая история. Фиссоны выбрали из европейского прошлого средневековье и белый цвет. Старая королева (она же - старушка Европа), прекрасная дама (она же смешная девчонка), храбрый рыцарь, жестокий палач, плутоватый вагант, преданные слуги, бунтовщики и узурпаторы из давно минувших дней пришли в наши. Равным образом можно сказать, что современные любознатели вжились в быт далеких веков. Белая история - вырванные странички этого быта: рыцарский турнир, парад, прием, казнь, гастроли, "манипулирование общественным мнением", развлечения и купания, музыкальные упражнения и так далее. Белая история - это обломки, ставшие игрушками. Белая история - это история без крови, антишекспировская хроника.
          У фиссонов есть еще одна особенность - они тонкие психологи. Они надевают маски, парики, белые замысловатые костюмы, машут пластиковыми мечами, и среди настоящей, иногда эксцентрической клоунады, дают проникновенные человеческие портреты. Особенно хороши женские портреты. Вот развалина-королева, тяжелая на подъем, пьяноватая, одинокая, больная, не выносящая ни малейшего шума. Большая часть интермедией королевы о том, как она боится грохотов, ударов, всего, что звучит, и какие королевские меры принимает против ослушников, а в итоге королева сама устраивается барабанщиком в белую музыкальную группу. Эта грандиозная и грузная дама как будто сама история, отягощенная Непомерными по тяжести и громкости воспоминаниями. Зато прекрасная дама (та же Наташа Фиссон, мастер трансформации и грациозная лирическая актриса) - сама юность, будущее, которое ничего не знает, даже правил куртуазного поведения. Женский дуэт, разыгранный одной актрисой, - главная сюжетная линия, рядом с ней ведут свои партии Н.Кычёв и И.Сладкевич, они достойные партнеры и по части психологии. Первый - это простак в масштабе мировой истории, а второй - плут в тех же масштабах. То есть персонажи "Белой истории" - фигуры абстрактные и вместе с тем конкретные, истории - вечная, но также хорошо узнаваемая, "наша" и "ихняя".
          Клоунада конца-начала веков переполнена добротой и детскостью, которые словно сделались ее девизами, богата радостными эмоциями, открыта фантазиям, она тяготеет к зрелищу и легко переходит границы старого клоунского театра, превращаясь в массовый праздник. Последняя Театральная Олимпиада это показала. Но старый театр еще не изжил себя. Он остается собой, обретая новую свободу в режиссуре, которая прежде как-то обходила клоунов. Союз актера и режиссера на почве клоунады -симбиоз перспективный. "Комик-трест" - театр с такой перспективой. "Белая история" не сразу сложилась, спектакль рос и развивался, и целью этого движения была поэтическая организация.
          Поэтому в спектакле очень важна и музыка, и очень важны паузы между фарсовыми эпизодами. Так в смешной белой истории появляются минуты, иногда секунды размышлений и даже скорби. Это не совсем мировая скорбь, но точно "обдумывание житья". Житья не столько человека, сколько человечества. Недаром персонажи "Белой истории" в прологе как бы выпрастываются из ка­кой-нибудь средневековой картины с зимним пейзажем. Гора, замок, снег зашевелились, развернулись и показали свои уныло-потешные физиономии. Все едино под солнцем, под луной, под небом и все связано человечески. Это утверждает и финал, состоящий из двух полуфиналов - комического и трагического. Всякая черная история переворачиваема в белую. Так мыслят клоуны.

"САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЕ ВЕДОМОСТИ" 16 апреля 2001
Ольга ТУМАСОВА Пырц или Пыньк?
 
          Есть спектакли, которые долго и трудно завоевывают зрительскую любовь. В "Белую историю" влюбляешься с первого взгляда. Поднимается занавес. На черном планшете сцены возвышается белоснежная гора, у подножия ее крутится мельница, а на вершине горят огни средневекового замка. Зрители, как дети малые, начинают гору эту рассматривать. Никто и представить себе не может, что с первыми звуками грозы и сполохами молний сооружение оживет и превратится в старую Королеву и двух ее стражников. Буквально на глазах у изумленной публики.Королева медленно поворачивается к залу: всклокоченные седые волосы, корона с рубином, пышное кружевное платье, митенки, большие мягкие тапки. Довершают картину посох, увенчанный вышеупомянутым замком, похожим на те, что строят дети из мокрого песка на берегу моря, и длинный шлейф, на котором уместились мельница и маленький действующий вулканчик. Королева бросает в народ горсти денег (кстати, настоящих) и, шаркая ногами, удаляется восвояси. Алчные стражники тут же спускаются в зал и отбирают у людей монетки.
          Первый эпизод задает правила игры. Зритель уже не только готов к тому, что «Белая история» — это чудесные превращения, но и подозревает, что его здесь не оставят в покое. И точно. На полтора часа он становится королевским подданным. С ним будут здороваться за руку, к нему будут обращаться с важными вопросами, его будут бить надувным мечом по голове, а денег больше не дадут.
          Превращения, кстати, не всегда бывают чудесными. В этой сказке, состоящей почти из двадцати эпизодов, случается всякое — как в жизни. Свободолюбивый хиппи по мановению королевской руки в одночасье становится Колодником, а надень на него колпак палача — отрубит голову любому. Увидев огнедышащего коня, красавчик Принц превращается в труса. История Белого королевства — это история предательств, заговоров, отравлений и подлых убийств. Стражники, призванные охранять Инфанту, норовят украсть ее корону, а она сама пытается примерить на себя роль королевы. Да сживается с ней настолько, что приходится непослушную девчонку казнить.
В «Белой истории» уживаются комедия масок и трагедия. Здесь Гамлет в белых поролоновых латах вопрошает у зрителя: «Пырц или пыньк?», предлагая ему выбрать меч или цветок. Здесь алкоголичка Гертруда, испив до дна свою фляжку, прикладывается к кубку с отравленным вином и остается в живых. Здесь зрители хохочут над выходками балбесов-охранников, умиляются, глядя на наивную и прекрасную Инфанту, собирающую звезды в корзину, и разом затихают, когда на сцену в очередной раз выходит Королева. Та, над которой подтрунивают все кому не лень, с дурацкой фляжкой на цепи, в дурацких клоунских тапках, в дурацкой маске и сдвинутой набекрень короне.
          Наталия Фиссон играет лучший эпизод спектакля. Ее героиня просто стоит в луче света среди летящих под грустную музыку мыльных пузырей. Переливающийся всеми цветами радуги дождь становится все сильнее, Королева раскрывает белый кружевной зонтик, и тут ее становится жалко до слез. Потому что времена, когда она была принцессой и могла резвиться, как котенок, канули в Лету. Потому что она старая и больная. Потому что все ждут ее смерти. Потому что каждого из нас это ждет, И вполне вероятно, что наша смерть прилетит к нам не в виде красивых мыльных пузырей...
          Вы думаете, что это финал? Ничего подобного. Здесь вам не дадут долго предаваться печальным мыслям. Ведь если игра зашла в тупик, можно дважды щелкнуть компьютерной мышкой и, превратив злодеев в героев, все начать сначала.

«НЕВСКОЕ ВРЕМЯ» No 42-43(2503) 7 марта 2001 г
Александр УРЕС Весна пришла. Всем не спать!

          После длительного отсутствия возвратился любимый многими поклонниками театр "Комик-трест". Возвращение выразилось в премьере представления "Белая история" на сцене нового зала под странным названием "С'Танция". Новый зал находится по старому, но хорошо забытому адресу: во Дворце культуры Первой пятилетки. Нас на долгие годы почему-то отлучили от этого симпатичного дворца. Теперь вот вроде зовут обратно. Правда, не в большой зал, который по-прежнему недоступен, а на новую альтернативную сцену. Очень хорошо, что новый зал начинает свою биографию с "Белой истории". Спектакль поставлен, конечно же, Вадимом Фиссоном, играют Игорь Сладкевич, Николай Кычев и, разумеется, блистательная Наталья Фиссон. Жанр трудно определим. Сами создатели называют это фэнтези, или виртуальные хроники. Действительно, виртуально, современно, пластично, под музыку Dead can dance. Но проблемы вечные. Про власть, страсть и человека в мире мыльных пузырей. Смотреть можно всем, буквально без ограничения возраста, поскольку все в движении и жестах, без текста. Очень выразительно и смешно. А временами, как и положено, грустно